Зеленин Г.НУЖНА ПАРТИЯ ЗДРАВОГО СМЫСЛА

Ленсовет. Санкт-Петербургский горсовет. Ленсовет-XXI 35 лет спустя. Политика. История. Философия. Ленсовет. Санкт-Петербургский горсовет. Lensovet. St. Petersburg City Council. Lensovet-XXI 35 years later. Politics. History. Philosophy. Lensovet. St. Petersburg City Council.

Г.Зеленин

Нужна партия здравого смысла

Газета «Вечерний Ленинград» 19 сентября 1990 года, №216

В заголовок вынесены слова, сказанные в нашем разговоре Д.Н.Филипповым, бывшим секретарем Ленинградского обкома КПСС, ныне начальником городской налоговой инспекции, народным депутатом Ленсовета. Когда мы договаривались с ним о встрече, он заранее обещал быть предельно откровенным.

— Дмитрий Николаевич, долгие годы вы находились на вершине партийного «Олимпа». Как случилось, что вы вдруг спустились на землю?

— Если принять вашу терминологию, то на этом «олимпе» лично я занимался сугубо земными, а точнее — отраслевыми делами, вел оборонную промышленность, легкую промышленность, торговлю, сферу быта. А когда XIX Всесоюзная партконференция, делегатом которой я был, объявила о том, что КПСС уходит от непосредственного руководства экономикой, понял, что и мой час настал. Дополнительным толчком послужила начавшаяся сразу реорганизация аппарата обкома, стали создаваться какие-то непонятные структуры типа социально-экономического отдела и т. д.

Каждому предстояло сделать свой выбор. Либо оставаться, благо никто меня не гнал, в том же кресле и создавать видимость, что работы на этом месте и в новых условиях непочатый край. Либо без колебания поискать конкретную работу, которую смогу выполнять с пользой для дела и для себя. Имея два высших образования, из которого одно экономическое, я принял предложение Минфина — возглавить Налоговую инспекцию.

Хотя, вы, наверное, знаете, что на областной партконференции мою кандидатуру выдвигали на должности первого и второго секретарей, но я взял самоотвод. Не видел я себя в роли партийного функционера в сложившихся условиях. Мое, полагаю, призвание — более конкретное дело

— Можно ли считать конкретным делом вашу руководящую работу на посту секретаря обкома? Вы же, по сути, руководили руководителями целых отраслей.

— Согласен, что в этом было что-то уродливое, но в тех условиях иначе не мыслилась взаимосвязь между звеньями административно-командной системы. Полагаю, что Семененко, Хижа, Сергеев, с которыми я имел дело, тоже воспринимали это как норму.

— Давайте напомним читателям, что Семененко, Хижа, Сергеев — это генеральные директора «Кировского», «Светланы», ЛОМО.

— Спросите у них, обижаются ли они на меня за мой стиль руководства? Уверен, что нет.

— Недавно совершенно случайно о вас зашел разговор с одним крупным хозяйственником, он назвал вас «ретивым и безжалостным».

— Ничуть не удивляюсь и такой характеристике. По натуре я человек жесткий, и, если сталкивался с проявлениями разгильдяйства, безответственности, то мог и очень круто обойтись с виновником. Признаюсь откровенно, что многих снял с работы и убежден, что не повредил делу.

— Вряд ли вы станете оспаривать, что единственным реальным рычагом управления тогда (В период власти КПСС с 1917 по 1990. — Прим. ред.) был страх. Достаточно было пригрозить — «снимем с работы» или «положишь партбилет!», как моментально следовала, по крайней мере, видимость бурном деятельности. Теперь подобные угрозы способны вызвать разве что снисходительную улыбку. Хорошо это или плохо — другой разговор, до которого, возможно, мы с вами еще дойдем. Но если бы прежний рычаг управления продолжал действовать бесперебойно до сегодняшнего дня, удалось бы избежать нынешнего разорения?

— Моя личная точка зрения? Да, уверен, если бы все осталось по-старому, удалось бы с помощью известных методов руководства держать в продаже один-два сорта вареной колбасы, с овощами было бы лучше. Как ни плохо было в прошлом году с закладкой овощной продукции на зиму, но и то лучше, чем сейчас.

— Выходит, перестройка виновата?

— Я этого не сказал. Но то, что происходит сегодня, наводит на грустные размышления. Ну, хорошо, раньше, когда случались сбои с мясом, я снимал трубку и говорил со своим коллегой в Белорусском ЦК партии. Не получал от него удовлетворительного ответа — звонил в ЦК партии в Москву. А что сейчас? Много разговоров об экономических механизмах, но практически они бездействуют.

— Может быть, самое время вернуться на исходные рубежи?

— Вот уж нет! Именно с позиций сегодняшнего дня, даже при всех издержках перестройки, особенно хорошо видно, куда нас могла завести прежняя система. Страх, к которому мы все успели за те годы привыкнуть, все равно завел бы нас в тупик. Чуть раньше или чуть позже, но это бы неизбежно произошло. На страхе можно что-то вырвать, на страхе можно канал прорыть и повернуть реку не в ту сторону, на страхе можно завод построить, даже БАМ соорудить, но жить все время на страхе нельзя, Страх не дает возможности человеку мыслить нормально, он сковывает малейшие творческие побуждения.

Бывало, идет заседание или пленум, и чувствуешь, ничем люди так не озабочены, как желанием понравиться пожаловавшему к ним секретарю райкома, горкома, обкома, ЦК. А если Филиппов ошибается, если он не способен правильно оценить то или иное выступление, тогда что? И долго ли еще можно было так просуществовать?

А о том, чтобы в этих условиях приподняться чуть выше, приблизиться к уровню высокоразвитых стран, не могло быть и речи. Так что перестройка — это не чья-то добрая или злая воля, не очередной эксперимент, это единственный выход из создавшегося в стране положения.

— Какое место, с вашей точки зрения, в новом движении, в новых процессах должны занимать коммунисты?

— Я скажу одну вещь, не знаю, согласитесь вы со мной или не согласитесь. Я бы сегодня не интересовался, к какой партии принадлежит человек — социал-демократ ли он, монархист, коммунист? Я бы создал, образно говоря, единую партию здравого смысла, ту, которая объединила бы нормальных, здравомыслящих людей, способных подчинить свои амбиции общему делу обновления страны.

Не понимаю, искренне говорю, когда беседую с коммунистом, руководителем, не буду называть его имени, и он говорит: «Дмитрий Николаевич, такого бы в наше время не было». Не могу разделить этого самодовольства, потому что это — дурость, самая нормальная дурость. Неужели нам безразлично, что о нас самих говорят люди? Нам надо быть вместе — умному социал-демократу и умному коммунисту, только тогда мы чего-нибудь добьемся.

— А если бы сбылась ваша мечта и появилась партия здравого смысла, вы бы вышли из КПСС, чтобы войти в эту новую партию?

— Я не тот ортодокс, что был прежде, но разворачиваться на 180 градусов не в моих правилах. Я вступал в КПСС в зрелом возрасте и не преследовал какие-либо корыстные цели. Вступал потому, что для меня привлекательной была сама идея КПСС. Я считал, что мы должны строить общество, отвечающее идеалам коммунистической партии. Другое дело, как на практике осуществлялись эти идеалы партии. Мы должны осуждать не цели, к которым звала партия, а то, как это делалось. Но я не принадлежу к той категории людей, которые выходят из партии, чтобы кому-то понравиться.

— Вы считаете, что выход из партии — это предательство?

— Нет, я еще раз говорю, если человек это сделал осознанно и ему с партией не по пути, что же, это его право. Я к этой точке не подошел.

— Тогда я задам вам еще один наводящий вопрос: не говоря о прошлом, за сегодняшние дела партии вам никогда не бывает стыдно?

— Партия стала такой неоднородной и столько в ней течений, что трудно давать ей общую оценку. В ней есть и крайне правые и крайне левые. Но в партии есть рабочий класс, есть интеллигенция, стоящая на нормальных общечеловеческих позициях созидания, я вместе с ними. Идет революция...

— Что вы считаете крайне левой позицией в партии?

— Крайне левые — это неподчинение, анархия, это что хотим, то и делаем, что нужно все разрушить до основания. Крайне правые хотят нас оставить на том, что было, это ностальгия по твердой руке. Партия же должна быть союзом единомышленников. КПСС в том виде, как сейчас, существовать долго не сможет. И крайне правые, и крайне левые должны от нее от делиться.

— В таком случае позволительно сделать вывод, что если нет союза единомышленников, значит, партия в ее нынешнем состоянии должна подать в отставку?

— Нет, я считаю, что партия должна очиститься от всех тех, кто мешает ей, восстанавливая доверие людей.

— Кто тогда останется? Б.В.Гидаспов? М.В.Попов? В.Д.Тюлькин? В.А.Ефимов? Ю.А.Денисов? Кто, по-вашему, должен составлять ядро идеальной КПСС?

— Я бы не хотел переводить разговор на какие-то персоналии. Мы говорим в целом о партии. Мы с вами вскрыли некоторые недостатки внутри партии. Еще раз со всей убежденностью повторяю: в таком разрозненном виде, как сегодня, партия существовать не может. Ненормально, что кое-кто в ней по-прежнему декларирует руководящую роль КПСС. Она должна добиваться признания народа и права быть правящей партией достойными делами, а не декларациями.

— Повторяя известное изречение — вам никогда не бывает «мучительно больно за бесцельно прожитые годы»?

— Я прожил честную жизнь, за которую мне не стыдно, никаких гадостей за собой не числю. Может быть, в чем-то я должен был проявить большую настойчивость. Тут бы, мне кажется, уместно было перевести разговор на персоналии. Не партия виновата, а виноваты определенные люди и виновата сама наша машина, которую принято называть «системой». И нам надо очиститься от виновных, тогда не будет спекуляции на общей вине. Конечно, будучи монопольной, партия способствовала появлению в ее рядах карьеристов, просто нечистоплотных людей, которые, умело маскируясь, спешили получить свой кусок праздничного пирога. В условиях многопартийности от этого порока КПСС избавится сама собой.

— Простите меня, но мне кажется, что вы несколько злоупотребляете термином «очиститься». Значит, считаете, что люди, которые уходят из партии, способствуют тем самым ее очищению?

— Напротив, я считаю, что из партии выходит много хороших людей, истинных. Я говорю о тех, кто партии своим членством в ней нанес сокрушительный урон.

— Не кажется ли вам, что именно такие могут уйти в самую последнюю очередь?

— О чем и говорю. Вот здесь я и употребляю слово «очиститься». Верю, что жизнь сама постепенно все расставит на свои места.

— Вы лично сторонник или противник прозвучавшего на прошлогоднем коммунистическом митинге призыва «хватит каяться»?

— Не понимаю я этого — каяться или не каяться. Считаю, что процесс должен быть такой. Необходимо вскрыть недостатки, вместе с ними надо предать гласности кое-какие неприятные моменты, которые были за эти годы.

Но есть пожилые люди, ветераны партии — их заставлять каяться, не знаю, в чем? Но есть люди, с которых надо строго спросить за былые и новые грехи. Одно дело, если это солдат системы, другое — если он умышленно множил подобные грехи. Если будем только каяться и ничего не предпринимать для обновления партии, то мы ничего не добьемся.

— Вам не довелось быть на том заседании бюро обкома, еще при Ю.Ф.Соловьеве, когда статья Нины Андреевой о ее нерушимых принципах получила весьма высокую оценку?

— Не помню такого заседания. Но что было плохого, о чём не грех сказать, так это отсутствие самостоятельной позиции у тогдашнего руководства обкома. Подчиняясь правилам административно-командной системы, наши идеологи ждали, какие последуют указания сверху. И ясность наступила лишь после того, как статья Н.Андреевой была названа официально «антиперестроечным манифестом».

— Слышали, должно быть, такой расхожий лозунг: «Шовинизм — последний шанс партаппарата»? Я бы не стал его повторять, если бы хоть единожды кто-либо из руководителей Ленинградского обкома внятно изложил свою позицию по этому вопросу. Зато сомнительных высказываний было невпроворот.

— Я не являюсь уроженцем Ленинграда. Родился и вырос в глубинке, в Кемеровской области, где было в то время много ссыльных, людей самых разных национальностей. И поэтому, когда я сталкиваюсь с проявлениями шовинизма, то у меня ощущение, что я попал в пещерный век. Не знаю ничего более уродливого и губительного, чем попытка возвести национальный вопрос в ранг партийной или государственной политики. И если это у кого есть в руководящих органах, то его тоже следует считать пещерным человеком.

— Вас не покоробило прозвучавшее недавно из уст Б.В.Гидаспова сообщение о том, что Ленинградский обком КПСС стал соучредителем коммерческого банка «Россия», внеся в него свой первый паевой взнос в размере 15 миллионов рублей? Что это, как не обыкновенный капиталистический бизнес, который столь рьяно отвергается лидерами компартии?

— Надо уточнить, для каких целей создается этот банк. Если для развития социальных инфраструктур, в чем так нуждается наш город, — это одно. А если деньги вложены только для умножения собственных дивидендов — другое. Не хочу делать поспешных выводов. Могу лишь сказать со всей определенностью, что умолчание и недомолвки не красят никого, особенно такую солидную организацию, как обком КПСС.

— Дмитрий Николаевич, пусть с большим опозданием, но хочу вас поздравить с избранием в Ленсовет, Вы, кажется, единственный из всего партаппарата обкома и горкома КПСС, кто прошел в городской парламент? Но не чувствуете ли вы себя «белой вороной» в нем, оказавшись в окружении людей, которые с партаппаратом никогда не были дружны?

— Ничуть не ощущаю себя, как вы сказали, «белой вороной». Очевидно, ваши выводы основаны на том, что я не выхожу к «горячему микрофону». Считаю ненужным прибавлять сутолоки в зале. Но вы, по-моему, ни разу не были и не видели меня на заседаниях комиссии по экономике, членом которой я являюсь. И, без ложной скромности, одним из самых активных членов комиссии, что может подтвердить её председатель П.С.Филиппов , с которым у меня установились очень хорошие деловые взаимоотношения.

К слову сказать, на этих заседаниях Мы — не коммунист и социал-демократ, мы там коллеги. Что мне больше всего нравится в этих людях, составляющих основу нового Ленсовета, — их порядочность, азартное отношение к делу, искренность. В то же время не теряю и критического к ним отношения. Слишком много сил и времени отдается процедурным, иногда достаточно мелким вопросам, когда город с нетерпением ждет реальных дел.

Но, может быть, именно мне, бывшему, так сказать, партаппаратчику лучше видно, в чем главная особенность нового Ленсовета. При всем при том, что по неопытности делаются иногда неправильные шаги, допускаются какие-то промахи, важно, что Ленсовет заложил начало необратимого процесса демократизации нашей жизни, то, чего не смогли сделать партийные органы.

— Направляясь на встречу с Вами, я проходил по длинным коридорам Смольного и видел подряд запечатанные двери кабинетов, в которых нет больше обитателей. Не стало горкома, не стало городского комитета народного контроля, остался один сильно поубавившийся обком, И каким-то чудом здесь разрешено поселиться вашей налоговой инспекции. Не протекция ли это бывшему высокономенклатурному работнику?

— О своем назначении на пост начальника налоговой инспекции я уже вам рассказал. Добавлю только, что среди предложений были и другие вплоть до должности замминистра с переездом в столицу. А я, уже будучи избранным народным депутатом Ленсовета, предпочел меньшую по рангу должность. Это одно. Второе — вселение под своды Смольного. Оно временное, до окончания ремонта помещения на Литейном, 53.

В моем понятии, пустующие помещения Смольного должны быть переданы организации, которая бы занималась поднятием экономики — типа ассоциации промышленных, строительных и транспортных организаций города.

— У вас дети есть, Дмитрий Николаевич?

— Сын Иван, одиннадцати лет.

— Вы бы хотели, чтобы он пошел по стопам отца и вступил в КПСС?

— В КПСС? (Надолго задумывается)... В ту, обновленную, за которую я буду бороться, хотел бы.

— Признаюсь вам, Дмитрий Николаевич, что, готовясь к нашей беседе, я заранее уже запланировал заголовок — «Простительно, если стыдно». Как бы вы к нему отнеслись?

— Раскаиваться, я убежден в этом, должны те, кто натворил много бед.

— А нам с вами разве не в чем раскаиваться?

— Только за то, что человек был в партии, незачем раскаиваться. Раскаиваться должен Чурбанов и иже с ним.

— Что касается Чурбанова и иже с ним — это элементарные уголовники. А разве мы, пусть даже пассивно, не причастны к трагедии миллионов гулаговцев, к травле «космополитов», к позорной ссылке академика Сахарова, к беспардонному вторжению в Афганистан «ограниченного контингента войск»? — Это делалось именем партии, а не партией, и имеет одно название — система. Система была такая, систему надо ломать... — Остается пожелать нам всем успехов на поприще этой созидательной ломки.

---

Примечания.

«Как-то раз пришлось мне вдвоём с Д.Филипповым редактировать какое-то решение Ленсовета, предложенное коммунистами и поддержанное ЛНФ (ведь и коммунисты в Ленсовете иной раз предлагали дельные вещи!). Я печатал на компьютере, а Филиппов диктовал мне поправки и всё время торопил, сетуя на то, что если долго просидит в моей компании, то его коллеги-коммунисты заподозрят, не записался ли уж и Дмитрий Николаевич в Ленинградский Народный фронт. Шутил он так. А вообще-то мужик — не вредный и честный, потому и убили его!» — Павел Цыплёнков.

После Ленсовета Д.Н.Филиппов руководил рядом крупнейших финансово-промышленных групп и общественных организаций Санкт-Петербурга и России, в том числе, он — председатель Совета директоров Тобольского нефтехимического комбината, председатель Совета банкиров и промышленников Санкт-Петербурга, председатель Совета Директоров банка «МЕНАТЕП СПб», член Совета директоров ОАО «Кировский завод», председатель Совета директоров «Финансовая группа Роско», президент Петербургской топливной компании (ПТК) и др. Убит 10 октября 1998 года взрывом бомбы, заложенной в парадной дома, где он жил, недалеко от Смольного, по адресу: Санкт-Петербург, ул. Тверская, дом 15. Ему исполнилось к тому времени 54 года. Теперь там к стене прикреплена памятная доска.

Семененко, Петр Георгиевич (1946-2005) — генеральный директор (1987-2005) и председатель совета директоров петербургского «Кировского завода», заслуженный машиностроитель РФ (1996), академик Российской академии естественных наук (РАЕН). В 2005 году вошёл в список богатейших людей Санкт-Петербурга. По данным журналов «Форбс» и «Финанс» его состояние (в том числе пакеты акций заводов), составляло 2,7 млрд рублей ($95 млн).

Убит в 2005 году в Сочи - он упал (его сбросили?) с балкона 15 этажа гостиницы (пансионата) «Белые ночи», которым, по некоторым сведениям, он сам и владел! Подробности.  

Чурбанов, Юрий Михайлович (1936 — 2013) — советский государственный деятель, генерал-полковник (1981; лишён звания в 1988), первый заместитель министра внутренних дел СССР (1980—1984). Зять Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева. Подробности  

Возвратиться на первую страницу сайта. Return to the first page of the site.